[Маг и Чародей]

らくがき | ちみ・もうりょう [pixiv] www.pixiv.net/member_illust.php?mode=medium&ill...

@темы: Фанарт

---

Аптекарь. Поле перейти.Фанфик.

[David Kristens]

Название: Аптекарь. Поле перейти.
Фандом: Mononoke tv
Автор:  David Kristens
Жанр:реализм, ангст
Время действия: наши дни
Бета: нет
Рейтинг: хз
Персонажи: Зульфия-ханум, Олег Коперник (Ёптекарь), Меч, Аптекарь
Размер: небольшой
Статус: закончен
Дисклеймер: всё моё, я жадный
Предупреждения: без редактуры. Возможно, будут апдейты и патчи . Альтернативная трактовка главгероя сериала "Mononoke tv".
Размещение: Только с моего согласия.
Примечание: Данный текст был написан на литературный конкурс Фестиваль Масок4. По ссылке можно найти альтернативное окончание.

Зульфия-ханум оглядела идущего к её месту парня и мысленно скинула четверть цены пирожков. Позавчера ещё пекла, с утра только пережарила. Нынешний день уж к закату клонится, местных покупателей можно не ждать. Фуры по трассе поехали редко, дорожные рабочие все по домам разошлись. Ежели не возьмёт прохожий хоть пяток, считай - пропал подукт. Ладно хоть не жарко: ветерок обдувал лоток, приютившийся на отвороте с федеральной трассы на деревню Чубычи.
-Манты, самса, чебуреки свежие! Пирожки горячие! С капустой, с рыбой, с яйцом,- привычно заголосила она, когда до покупателя оставалось ровно пять шагов. Поведя плечами, застегнула чёрную пахнущую маслом куртку. Зульфия-ханум не первый год торговала на трассе. На жизнь зарабатывала, да и нравилось ей с разными людьми словечком перекинуться. Парень, видать студент, автостопом разъезжающий - не шибко богатая братья, да выбирать не приходится - слегка походил на башкира. Волосы светло-русые, глаза миндалевидные, разве что васильковые, как у вогула. Веки красные, припухшие, похоже, давно вдоль автотрассы идёт - пыли в глаза надуло. Нос тоже покраснел, облупился. На голове - платок уши оттопыривает. Платок, был некогда белой тряпкой с надписью "мама-анархия" чёрным маркером, но после пары стирок приобрел неровно-лиловый цвет. Болотно-зелёная футболка выглядывала из-под джинсового плаща с розоватым двубортным воротником. Крой у плаща явно женский, но сидел на парне как влитой. Чёрные штаны спортивные закручены и в носки заправлены: по траве высокой, видать, ходит много. На ногах-калоши. Странноватый типчик, явно не местный. Но за свою жизнь Зульфия и не таких видала.
Юноша не по возрасту степенно стянул с плеч рюкзак и поставил перед собой. Рюкзак явно тяжёлый, туристический, тёмно-зелёного цвета с нарисованным золотым глазом. К клапану рюкзака примотана деревянная коробка.
-Здравствуй, добрая женщина,- автостопер улыбнулся, обнажая мелкие, словно жемчуг, зубы:- Угости меня пирожком, в долгу не останусь.
"Угостить?! Вот наглец! Я пекла-старалась, а ему подай-принеси!"- вмиг разгорячилась торговка. Набрала уже воздуха в грудь, чтоб облаять попрошайку хорошенько, но...Вдруг тревожно звякнул талисман "рука Фатимы" на запястье старой татарки. Словно обжёг грудь полумесяц под одеждой.
-А что взамен-то?- До седых волос дожив, чутьё и ум Зульфия развила невероятные и в людях разбиралась. Чувствуя неладное, решила повременить с руганью.
-Я вылечу твою левую руку, уважаемая Зульфия, - не моргнув и глазом ответил путник.
"Колдун!"- мелькнула в голове старой женщины тревожная мысль. Из давнего прошлого, всплывали в памяти старые сказки. Судорожно она припоминала прабабкины советы: быть с колдуном вежливой надо, но имени своего не называть ни за что. Жадничать тоже не стоит.
-Да угощайся, с меня не убудет,- татарка пошуршала целлофановым пакетиком и резво запихнула туда истекающие маслом пирожки.- А откуда ты узнал, как меня зовут?
-Тут через пару километров дорогу ремонтирют. Так на обеде рабочие очень пироги от Зульфии-ханум хвалили, - парень лукаво улыбнулся.
- А что у меня запястье болеет? Я мужикам про это точно не говорила,- в старой женщине проснулось любопытство.
-Работа у меня такая: травник я. Травки всякие собираю, сушу-настаиваю и продаю кому что надо. Вот приучился в людских болезнях разбираться. Ты левую руку на весу держишь и не двигаешь ею, - взяв пакет за край, путник повторил неуклюжее движение, и продолжил:- Да и сустав у тебя припухлый.
Благодарно улыбнувшись, травник сунул пирожки за пазуху и взялся за лечение: обещал же как-никак. Слегка развязав шнурок на торбе, он принялся искать нужную мазь. Заглянувшая ему через плечо Зульфия восхищённо поцокала языком: рюкзак был забит под завязку.
-Я сейчас от Владивостока еду. На границе с Китаем затарился немого. Женьшень там, кедр, лотос...Тут чуток пособирал. Мужики из дрожников бензокосу дали на часок, иван-чая в перелеске накосил. За ночь подвялится, глядишь в райцентре, в аптеке, за сухой примут...
- А зовут-то тебя как? – Запястье и впрямь побаливало, а в дождливую погоду и вовсе ныло. Даже от одной надежды, что с болью можно что-то сделать становилось легче.
-Да так и зовут все,- путник улыбнулся чему-то своему: - Аптекарь.
За разговором он достал плоскую берестяную коробку, с чем-то вязким, пахнущим горечью и с силой натёр старушке запястье.
- Бумага, газета там, есть у тебя? Завернуть кое-что надо бы.
Зульфия резво кивнула и достала из-под прилавка целый лист упаковочной бумаги, грубой, но чистой. Парень усмехнулся: вот была же у хитрой бабки нормальная бумага, в которой пирожки хоть весь день таскай-ничего им не будет. А рассовывала всё по пакетам. Отпластал он краем того же бумажного листа немного того снадобья, со столовую ложку где-то и тут же завернул: "Вечером ещё раз руку натри и после бани, а то опять болеть начнёт". Торговка только кланялась.
-А не знаешь ли, любезная, где да у кого тут заночевать можно?- уже отойдя было спросил путник.
- Тут через поле дом один только. Сама деревня Чубычи -старушка кивнула на знак поворота:- дальше, ещё километров восемь, до темна не успеешь.
Назвавшийся Аптекарем только головой мотнул, вроде как кивком поблагодарил. Зульфия посмотрела ему вслед. И вдруг совестно ей отчего-то стало, будто хорошего человека обманула.
-Эй, молодой человек! -окрикнула его. Путник остановился и выжидающе посмотрел на торговку, мол, что ещё?
-Ты через поле-то осторожно ходи, там, говорят, люди пропадают. В доме том ночевать не думай: заброшенный он, съехали хозяева лет десять как. Сгнило там всё, чего доброго потолок на голову молодую рухнет! Ты лучше со мной посиди, в восемь за мной сын на машине подъедет, до Чубычей подбросит.Там и заночуешь.
Аптекарь медленно, как будто преодолевая внутреннее сопротивление, повёл головой. Потом прошелестел что-то вроде "спасибо за наводку", повернулся и зашагал к полю. Через пару минут его скрыли высокие стебли кукурузы. Зульфия-ханум вздохнула было: своего ума нет, чужой не пришьёшь. Да стала собираться потихоньку.
Неровная тропа вела странника через поле, заставляя перешагивать борозды. Лабиринт из высоких сочно-зелёных стеблей. Пронзительно-синее высокое небо вместо потолка. Жирная, чёрная земля под ногами. И петляющая тропа. Сколько не иди по ней - всё равно никуда не уйдёшь, кругом по-прежнему небо, зелень и земля. Можно бежать, а толку-то? От себя не убежишь.
Да и куда бежать-то? Назад, к старушке-продавщице? Дождаться с ней машины и уехать в Чубычи. А кому он там, нафиг, нужен, в Чубычах-то? Его путь лежит не туда. Через чёртово поле, в заброшенный дом.
...там, говорят, люди пропадают. В доме том ночевать не думай: заброшенный он, съехали хозяева лет десять как...
-Нет, не хочу!- сквозь зубы зашипел парень и остановился. В крышку деревянного короба что-то требовательно заколотилось. Человек прошел пару нетвёрдых шагов и упал, поскользнувшись на лужице, притаившийся в неглубокой меже. Плеск, грязь. Путник сел в ложбинку. Он не хотел идти дальше. Хотя и должен. Правда, непонятно кому и за что. С искренней и чистой ненавистью он взглянул на собственное отражение в мутной луже. А то - лишь улыбалось нарисованными, как на маске, губами. Как не мог пройти человек это поле, не мог он и отделаться от этого образа. Вся жизнь-театр, а люди в нём - актёры. Театр Кабуки. А он, вот, играет Аптекаря.
А начиналось всё просто прекрасно! Первый приз в номинации "Лучший Косплей" в родном городе... кажется, это было в начале зимы, да. Тогда ведь у него ещё было имя... Паспорт Олега Александровича Коперника до сих пор болтается на дне рюкзака. Да только - зачем? Просто выкинуть - рука не поднимается. Всё равно, что выкинуть ту жизнь, в которой была и семья, и учёба и друзья...
...В деревянном коробе стучало. Требовательно и всё громче...
Друзья и уговорили попробовать себя на других фестивалях. Сначала покорился Екатеринбургский Чибифест, потом - Питер, наконец - Москва. Олег чувствовал необъяснимое родство с персонажем аниме "Мононоке"- ловким и таинственным Аптекарем, защитником людей от демонов, притаившихся в душах. Это восхищение заставляло штудировать толстенные книги по истории костюма, изучать японский язык, японскую культуру и мифологию, просто чтобы понимать, о чём там идёт речь в аниме. Халтурить Олежка с детства не любил, поэтому и ткань закупал и шил всё сам, и реквизит выпиливал со всем возможным старанием. Учился он на фармаколога, участвовал в студенческих вёснах, благо, актёрскими талантами природа не обделила. Короче, взял первый приз, вырвал из сотен рук настоящих профессионалов косплея. Помнится, не особенно-то и обрадовался, лишь улыбнулся польщено. Тогда он впервые увидел Зависть. Словно могильные черви, она разъедала проигравших, искажала их лица, коверкала души... Тогда же Олег впервые за свою двадцатилетнюю жизнь упал в обморок.
...Назойливый, мерзкий долбёж! Человек орёт: "Заткнись хоть на минуту! Заткнись"! и снова проваливается в воспоминания...
Потом думал, что ему от волнения и переутомления почудилось. Надеялся, что первый приз, поездка в Японию на международный конвент, с экскурсиями и прочей развлекательной программой поможет отдохнуть. Фигушки!... Последний раз он видел мать, когда махал ей рукой, поднимаясь по трапу самолёта "Москва-Токио". Что было после - как отрезало.
...Минута прошла. Шум, пугающий, путающий мысли, возобновился...
Очнулся он на выезде с Владивостока. Ни денег, ни телефона... Ни имени. Зато в костюме, в гриме и со всем "стаффом". Особенно-с деревянной шкатулкой, в которой лежал меч. Хотя Олег сам вырезал его из дерева и текстолита, сам покрывал золотистой эмалью, меч не вылезал из ножен. Совсем. Меч, способный убить даже демона, покидает ножны, лишь узнав Суть, Форму и Желание мононоке...
...Сейчас меч бесновался, силясь открыть коробку из красного дерева. Мешали, опутавшие её верёвки...
Парень было решил, что просто перепил где-то в гостинице, вот память и отрубило. Да и боялся вспоминать. Попытался вернуться домой автостопом. Но чем дальше - тем больше маска Аптекаря захватывала его, прирастала к лицу. А потом он увидел их. Аякаси. Духи, чей мир разнообразен та же, как мир живых существ, как мир людей и животных. Русалки и лешие, домовые и дорожники... Соединяясь с людской алчностью, гневом, развратом они превращались в мононоке - одержимых духов. Идущий домой очищал их, почти всегда - рискуя жизнью... И с каждым разом таяли его шансы к своей, привычной жизни вернуться. Это только Бэтменом можно быть вечерочком после рабочего дня. А вот Аптекарь-это навсегда. Он может доехать до родины, но домой не вернётся. Не сможет после того, что видел, что пережил.
...Удары всё реже, зато - явно сильней. Тренькнула, лопнув, одна из верёвок...
Он пытался вернуться. Смывал грим, порвал костюм и запихнул в мусорный бачок. Но без одежды как-то холодно. Пришлось просить у людей... Словом, лучше не стало. Образ проступал на нём, не желая отпускать. Парень пытался закинуть коробку с мечом в реку, но вода вновь и вновь приносила деревянный ларец к его ногам. Попробовал просто вышвырнуть на свалку. Внезапно выскочившая из кустов псина, виляя хвостом, принесла "палочку". Всё бесполезно.
...Треск...
С каждым исцелённым от мононоке, путника по капле покидала человечность. Похоже, эта капля - последняя.
Меч повис перед стоящим на коленях человеком. Морда, вырезанная на рукояти, вытаращила красные глаза. Скрипучий, металлический голос:
-Назови свою Суть, Форму и Желание!
Такому голосу нельзя не повиноваться. Путник усмехнулся, и усмешка отозвалась болью в прокушенной до синевы верхней губе.
-Вот она, моя суть! Вся моя судьба из-за тебя под откос! Слышишь, из-за тебя! Почему я вдруг должен защищать людей от их собственной глупости?! Я даже себя не смог защитить...
Меч клацнул зубами.
- Форма тоже простая: я человек! Как есть - человек! Слабый и жалкий! Я не могу сражаться с мононоке, пойми уже, деревяшка ты глупая!
Меч клацнул зубами. Второй раз. И потребовал:
-Желание!
-Желание... Да как у всех: жить хочу. В фармакадемии на парах спать, анимешки ночи напролёт смотреть, девчонок щупать. Закончу академию, аптеку для старушек открою, женюсь, таких же дураков как я настрогаю. Может, и бестолковая жизнь, зато моя.
Меч молчал, требовательно и гневно буравя распластанного перед ним взглядом. И тот сломался.
-Устал от этих всех мононоков, видеть их не могу. И люди, которые такую мразь в себе разводят - хуже горькой редьки достали. Не могу так больше. Не могу ведь! Ну вот какая тут разница: жить или умереть?
-Абсолютно никакой! - неожиданно легко согласился меч. И клацнул третий раз зубами. Кожа человека потемнела, проступил на ней золотистый рисунок. Глаза его закрылись. Последним жестом он достал из-за пазухи пирожки, пахнущие домом и заботливыми, как у матери, руками. Показалось слепящее снопом искр лезвие. И вошло в грудь, вырезая слабое, человеческое сердце...
Тишина.
Небо. Вечное сияющее небо, чуть тронутое на западе закатными лучами. Такое же, как тысячи, миллионы лет назад. Словно осколок небесной лазури - одежды идущего по меже человека. Да человека ли?
Линялый платок цвета лаванды прикрывает от палящего солнца выцветшие волосы. Уши его островатые, как у дикого зверя, или эльфа с картинок. За плечами - тёмно-зелёный, окованный короб. Дорожное кимоно не пускает за пазуху холодный вечерний ветер. Широкие чёрные штаны подогнуты. Ноги обёрнуты портянками. На них - деревянные башмаки - гэта, сидят как влитые. Хоть целый день иди! Он и идёт.
Путник нехлипкого сложения, но лицо его миловидное, а руки тонкие, с длинными тёмными ногтями... или когтями даже. Говорил один мудрец: "рука-учитель разума". Вот и как понять, что же у такого на уме? А ещё, говорят, глаза - зеркало души. Глаза он щурит, словно кот двуногий. Цвет у глаз глубокий, синий. Чтоб солнце не напекало, веки густо обведены карминно-красным. И на носу того же цвета полоска, не шелушился чтобы. По щекам - словно дорожки кровавых слёз. А на губах - замёрзшая улыбка нарисована. Лицо его застыло, словно маска.
Время от времени он останавливается, поправляет короб и оглядывается вокруг, на бушующее море трав, на проносящихся стрекоз, на простор. Вдалеке осталось кукурузное поле и забытый пакет с пирожками. За начинку уже вовсю дерутся вороны.
Жизнь прожить - не поле перейти. Тоже верно сказано. Да только он уже не одно поле прошёл. И не одно ещё пройдёт. Вдалеке замаячил заброшенный дом.

@темы: Фанфики

---

[Сообщество по *Мононоке ТВ*]

увидено на Zerochan

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

Цуга Тэйсё

[Маг и Чародей]

О том, как заветный лук стража заставы Ки однажды превратился в белую птицу

Давным-давно, в незапамятные времена, на границе провинций Идзуми и Ки, на заставе в горах Онояма служил стражем, как и его предки, человек по имени Ямагути Сёдзи Дзиро Аритомо.

Немало людей низкого звания в службе на заставе лишь дни коротали. Сёдзи Дзиро был от рождения человеком благородной души, в свободное время он любил поохотиться, а других радостей не искал. Был в его семье драгоценный лук, который бережно хранили еще со времен пращуров. Оленя ли, птицу ли этот лук бил без промаха, лишь бы только они были не дальше, чем достанет стрела. А уж если стрела вонзалась, то вместе с оперением, и добыча погибала от одного лишь выстрела. Сколько поколений, сколько лет били этим луком птицу и зверя в окрестных полях - неведомо. В роду лук почитали заветным, так и звали: лук "татоки" - "заветный лук", еще было ему название "тацука" - "лук о рукояти".

Род Сёдзи был старинный, множество сородичей его жило в разных концах страны, одним из них был владелец поместья в Ямато по имени Татибана-но Мурао - теперь, правда, от него редко доходила весточка. Младший сын этого человека, Юкина, попал отцу под горячую руку и был изгнан из дому. Вместе с женой он пришел в провинцию Ки, надеясь на поддержку Сёдзи и прося у него помощи.

На такого человека, как Сёдзи Дзиро, можно было положиться: он взял Юкину на службу, оказал милость, сделав его своим наперсником. А Юкина имел характер услужливый, покладистый, и Сёдзи было отрадно думать, что он определил к должности достойного человека. Дома он теперь посиживал, скрестив ноги, а за воротами они вместе, бок о бок, верхом охотились. Порой, под косыми взглядами стражей, он отправлял Юкину на службу вместо себя и во всем на него полагался.

Жена Юкины, по имени Котё, была молода и красива. Она без устали пряла, чтобы обеспечить мужа одеждой. Достойного жалованья он не получал, а лишь ровно столько, чтобы они могли прокормиться, но вокруг их жилища было очень чисто - женщина усердно наводила порядок и не унывала по тому или иному поводу. Люди же, не видя ее печальной, думали, что не с пустой мошной покинул Юкина родные места.

Когда Сёдзи Дзиро впервые посетил жилище Юкины, тот встретил его со всем радушием. Но ведь слуг в доме не было - что за прием он мог устроить? Горько было жене его, но она, похлопотав некоторое время возле очага, приготовила десяток рисовых лепешек, постелила в чистую лаковую посуду дубовые листья, наполнила и подала. Юкина вежливо потчевал, извиняясь, что другого ничего нет. Сёдзи попробовал - еда оказалась красивой на вид, и вкус был не такой, как у деревенских лепешек. К этому подали чай, завязалась беседа. Жена тоже время от времени поворачивалась в сторону гостя: "Ну как такие слова понимать? Право, это слишком..." - было видно, что разговор eй интересен. При том, что нрава она была спокойного, было в ней и кокетство - женщина не из простых! Уж не из-за этой ли женщины Юкина лишился отцовского покровительства и не смог дольше оставаться на родине?

С того времени Сёдзи Дзиро стал заходить к ним постоянно и рассказал еще тысячу разных историй. Супруги искренне были ему рады, но в сердце Сёдзи мало-помалу зародились недобрые помыслы, и с некоторых пор в его словах под видом шутки вспыхивали искорки страсти. Однако женщина держалась невозмутимо, а Юкина и вовсе ничего не замечал.

Однажды, зная, что Юкина ушел на заставу, Сёдзи явился к нему в дом. Жена была одна, она подумала, что за мужем послать некого, и спряталась, притихнув за открытой створкой двери. Но ведь от века красивая женщина прячется для того, чтобы ее увидели - разве не так? Заметив выглядывавшие из-под двери тонкие белые кончики пальцев ног, он понял: здесь! Потихоньку подкравшись, заключил ее в объятия и повлек на пол. Женщина, сопротивлялась, отбиваясь изо всех сил: "Нельзя так! Что вы делаете!" - громко кричала она.

Но силы женщины были слишком слабы, с нее уже градом лился пот, и она решила схитрить:
- Вынуждена следовать вашим желаниям, - она распахнула одежды Сёдзи и тяжко вздохнула. - Бедный!

Своим горестным видом она вызвала бы сочувствие в любом человеческом сердце, и Сёдзи с удивлением спросил ее:
- О ком это ты?

- Не чужого же мне жалеть! - ответила женщина. - Пожалеть надо Юкину. Из-за меня, своей жены, он был изгнан отцом, покинут родными. Кто, как не я, с которой он обменялся клятвой, мог стать ему единственной опорой и в горе, и в радости? И разве не достойно жалости то, что, находясь на его иждивении, я не смогла даже сохранить ему верность? В здешних местах персона ваша заметна, да и много есть женщин достойнее меня, просто вам они не попадают на глаза, с утра до вечера вы тешитесь охотой. Вы живете в роскоши, и Юкина - всего лишь бедный воин - блекнет рядом с вами. Овладеть мною вам - значит с помощью богатства обездолить бедного человека. Разве после этого вас можно будет называть благородным рыцарем?

Услышав это, Сёдзи немедленно прекратил притязания, помог женщине подняться и спокойно проговорил:
- Такое со мной впервые. На мгновение меня обуяла страсть, и я обо всем забыл. Прошу, пусть сестрица бросит все это в проточную воду, чтоб не было в душе осадка. А если ко мне еще раз придет такое желание, пусть я тогда заболею и не смогу целыми днями охотиться, как я люблю, - он вежливо извинился и вышел.

После он поглядывал на Юкину, но тот держался, будто совершенно ничего не знал. И женщина тоже разговаривала и смеялась с ним, как прежде.

Так женщина, благодаря себе самой, сохранила честь - это весьма отрадно. Но правда и то, что самые горячие клятвы рушатся, когда дело заходит о сердечных влечениях. И бравый воин превращается со временем в согбенного старца, вот и Сёдзи Дзиро вдруг ослаб духом, заленился изо дня в день убивать зверей. Его гончие резвились в стае деревенских собак, знакомым загонщикам уже надоело сидеть без дела. Больше того, он приглашал к себе Юкину и всем сердцем предавался поэзии и природе, воспевал цветы и наслаждался пейзажами.

Как-то, когда никого не было рядом, жена Юкины сказала Сёдзи:
- Похоже, что в прежние времена женскую верность не считали достоинством, однако в последующие эпохи чувство долга восхваляли, и теперь каждая женщина считает мужа своей судьбой - морская трава свиданий в бухте встреч Авадэ растет не для нее. Но если есть у вас желание завязать связь где бы то ни было в другом месте, то я берусь для вас это уладить, ведь у меня дар устраивать брачные союзы.

Сёдзи ответил:
- Я всегда любил охоту, и целые дни провожу в седле, до сих пор у меня не было намерения вступить в брак. Правда, у дайбу Нисигори-но Такамука есть дочь, по слухам, поведения достойного. Он славится знатностью происхождения, и если бы мы породнились, нам обоим не было бы стыдно.

- Я поняла, обязательно сделаю, - кивнула Котё, и Сёдзи Дзиро, обрадованный, вернулся домой.

Когда это дошло до Юкины, он удивился, что жена так легко согласилась все уладить. Жена засмеялась:
- За ответом недалеко ходить. Лекариха Тонэко, которая помогла мне, когда у меня недавно болели глаза, запросто бывает в доме Такамука с тех пор, как вылечила его дочь от глазного недуга. Если потянуть ниточку с этого конца, то едва ли выйдет оплошка. - С этими словами она отправилась в дом Тонэко и попросила ее все устроить.

И вот Тонэко пошла к Нисигори, улучила удобный момент и спросила:
- Не отдадите ли вашу дочь за господина Сёдзи Дзиро Ямагути? Это был бы достойный союз!

Дайбу Нисигори на это сказал:
- Род Ямагути - старинный род, о таком зяте следовало бы только мечтать. Но этот Сёдзи без толку убивает животных, только об охоте и думает. Говорят никчемный он человек, не лежит у меня к нему душа.

Тонэко возразила:
- Так-то оно так, но нынче он совсем забросил охоту. Он раскаивается в своем прежнем житье и целиком посвятил себя изящным и благородным занятиям, а на охотничье снаряжение и не смотрит.

- В таком случае мне не стыдно взять его в зятья. - Высказав свои намерения, дайбу Такамука обменялся с Сёдзи посланиями и устроил свадьбу несравненной пышности.

С тех пор Сёдзи стал еще приветливее к Юкине и его жене, позаботился, чтоб они не нуждались ни в одежде, ни в пище. Отобрав самого лучшего шелка, Сёдзи послал его Котё на платье, но заводить новые наряды было не в ее характере, и она послала весь зтот шелк Тонэко, чтоб та сделала смену своей старой одежде. "Странная она какая-то, не похожа на других", - говорили люди.

Ну, а в провинции Идзуми жил богатый человек, по имени Томи-но Нацухито, и был он из того же древнего рода, что и Ямагути Сёдзи. Еще его предки строго предостерегали против убийства животных, и Нацухито тоже стоял на том, чтобы всему живому помогать, он и других отвращал от убийства живых существ.

Что же касается его жены, то ее покойную мать выдали замуж в этот дом уже с дочерью, произведенной на свет в доме прежнего супруга. Девочку отдали за Нацухито, и это были, поистине, "супруги со времен первой прически". Женщина была необыкновенно умна, помогала мужу, вела дом, - словом, лад у них был, как меж рыбой и водой. Если же посчитать, сколько они прожили вместе, то из десяти пальцев на руке будет семь.

И вот на седьмой год, как-то осенью, когда супруги спали один подле другого, мужу во сне приснилось, будто жена так горько говорит ему:
- За эти годы мы друг к другу привыкли... Каким же бессердечием будет покинуть тебя одного на середине пути! И все же, по воле моей матери и ради блага нашего рода, я отправляюсь в дальние края. Мы расстаемся теперь надолго, сохрани же вот эту вещь на память обо мне и научись ею пользоваться. - Обливая изголовье слезами, она встала, посмотрела по сторонам, оглянулась и вышла в боковой флигель.

Очнувшись от сна, он не нашел жены. На изголовье же у нее лежал какой-то незнакомый лук. В досаде он топнул ногой. Лишь то служило ему утешением, что стала она мертвым духом, потухшим огоньком - как вернешь ее, где найдешь ее следы?

Этот день он стал считать поминальным и не забывал устраивать заупокойные службы. Лук же всегда держал возле себя и, взяв в руки утром, не выпускал до вечера - вспоминая о ней, он набивал руку в стрельбе.

Прошло два года, вновь настал тот день того месяца. Он помнил, что в этот самый день она его покинув и, встав пораньше, навел в доме чистоту, выставил столик с ритуальной трапезой, лук водрузил на место для почетных гостей, сам уселся напротив. И только он принялся за еду, как лук вдруг оделся перьями, обратился в белую птицу и взлетел. Смахнув рукой столик с угощением, он бросился вслед.

Птица летела к югу, и он преследовал ее, не теряя из виду. Когда день склонился к вечеру, он достиг границы провинций Идзуми и Ки. Там, на верхушке большого дерева у дороги сидела белая птица. Он поднял голову, чтобы присмотреться, точно ли это она, - тогда птица слетела вниз, она даже села на плечо Нацухито... и тут снова обернулась луком.

В крайнем изумлении, он усомнился, не сон ли все это, и некоторое время стоял недвижимо. Несколько самураев с заставы подошли к нему, окружили и, обратив внимание на лук в его руках, стали выспрашивать:
- Каким образом попал к тебе этот лук?

Нацухито рассказал все как было, самураи же наотрез отказались принять эти объяснения.

- То, чем ты отговариваешься, слишком странно. В такое трудно поверить. Расскажем-ка обо всем этом прежде господину Сёдзи, и уж тогда будем разбираться, - так они сказали и взяли Нацухито под стражу. Сердце его было неспокойно: что будет?

Ну, а Сёдзи Дзиро не сумел до самого дна очистить свою замутненную душу. Летели дни и месяцы, а его не покидала мысль, что если он сумеет показать во всем блеске свое богатство и положение, жена Юкины на это польстится. Время от времени он приглашал к себе супругов и выставлял напоказ драгоценные изделия, разные сокровища и потчевал их редкого вкуса дарами моря и гор.

Однажды он постарался изо всех сил и выставил особенно богатое угощение, да и женщина явилась тщательно убранная. Гости уже были в главном зале и рассаживались, когда Котё бросила взгляд на нишу в парадной части комнаты. Она увидела разъяренного тигра: мощным своим рыком он, словно порывом ветра, пригибал окрестный тростник, взор его разил наповал. Котё вдруг вскрикнула, выбежала в сад - и тут превратилась в лису. Лиса перелезла через глинобитную ограду и скрылась неизвестно куда.

Юкина был поражен и перепуган, но он только глядел на все это и не кинулся вдогонку, ему было стыдно перед людьми.

Сброшенной кожей лежал ее наряд - и пояс на своем месте... Носки таби так и остались оба рядышком на плетеной ограде террасы, а кругом - россыпью - украшения для волос. От всего этого сжималось сердце. Люди не могли слова вымолвить от изумления и только переглядывались.

Сёдзи Дзиро больше не хотел ничего скрывать, он без утайки рассказал Юкине, как оказался во власти недобрых помыслов, и спросил, откуда взялась эта женщина. Юкина поведал ему следующее:
- Родом жена из дальней стороны. Там ее продали, а мой отец купил и сделал служанкой. Я вступил с нею в связь и отказался от невесты, которую сосватал для меня отец. Вот почему меня выгнали, и пришлось нам скитаться вдалеке от дома.

- Но как же все-таки такое возможно? Конечно, это изображение тигра - настоящий шедевр, собственноручное произведение Кудара-но Кавамуси... Эту реликвию я получил в подарок от дайбу Такамуки по случаю того, что стал его зятем. Неужели мастерство художника заставило ее испугаться и показать свой истинный облик? - Как раз, когда Сёдзи Дзиро говорил это, пришли люди с заставы и привели Нацухито с луком. Сёдзи посмотрел, крайне удивился и обратился к Юкине:
- Да, это тот самый чудесный лук, который передается в нашей семье из поколения в поколение! Мы его почитаем и зовем луком татоки - заветным луком. Поскольку рукоять его наподобие китайских, его зовут еще тоцука - луком о рукояти. Правда, когда-то люди из нашего рода стали произносить это искаженно: тацука. Когда с этим луком идешь на охоту, ни за что не останешься без добычи. Последнее время я берег его, припрятал подальше- и по пустякам не использовал. Ведь я давно уже не убиваю живых существ и даже ларчик с луком не открываю. Однако на днях пришло из столицы распоряжение раздобыть в сопредельных провинциях шкуру белой лисы. Наше семейство славится меткими стрелками, нам и велено выследить старую лисицу. И вот вчера я открыл ларец, а лука не увидел. Я подумал, не взял ли кто из моих домашних слуг, и поспешил обыскать каждого, но вора не обнаружилось. Вот говорят, что не стоит верить удивительным историям. Но если возможно то, что сегодня произошло на наших глазах, то утверждать, что чудес не бывает, никак нельзя. Человека этого оставьте здесь, а на его родину пошлите своего слугу, чтоб разузнал о его происхождении и прошлом.

В этот день все разошлись по домам, теряясь в догадках. А ночью Сёдзи во сне явилась Котё и рассказала следующее:
- Моя мать тоже была лисой, но глава клана Томи не раз спасал жизнь всей нашей семье. Чтобы отплатить за добро, мать решила проповедовать традиционное учение рода Томи и образумить стража заставы в Онояме, который погряз в убийстве живых существ. Только сделать ей это не удалось. Чтобы исполнить ее желание, я прежде всего припрятала твой заветный лук, препоручив его Томи-но Нацухито взамен себя самое. Затем я выманила из Ямато Юкину, привела сюда, смутила твою душу и вот наконец прекратила убиение живых существ. Казалось бы, уже исполнилось то, чего я хотела, но ты получил приказ охотиться на белую лису. Что же мне делать теперь?

Судя по разговорам людей, выходит, что, белая лисья шкура ценится особенно высоко. Но ведь чтобы ее получить, сшивают куски шкуры с подмышек - цвет-то белый, но материал этот очень тяжел, поверхность у него неровная, он не годится для шитья одежды. А то, что считается, будто белой бывает старая лисица, - так ведь это потому, что у старого зверя шерсть выпадает и кожа блекнет, у такой шкуры красивого вида не будет. Передай это придворным и разъясни им, сколь бесполезна белая лисья шкура.

А твой заветный лук, видно, имеет душу! Даже покинув тебя, он не остался в чужой семье, сам прилетел назад в дом Ямагути. Душа есть и у той картины: тигр грозил мне всерьез, так что мои многолетние чары развеялись. В таких случаях мы бываем бессильны - все решает судьба.

Этой ночью такой же рассказ, слово в слово, услышали во сне и Юкина, и Нацухито, не только Сёдзи Дзиро Ямагути. Так проделки одной лисы стали причиной душевных терзаний троих мужчин, у каждого на свой лад.

Сёдзи Дзиро счел, что все дело в убиении живых существ, и надолго спрятал свой лук в кладовую. Он решил, что знатному человеку не подобает охотиться без пользы и прока, это не пристало его положению, и закаялся убивать животных. Юкина и Нацухито тоже сбросили наваждение, однако не избавились от привязанности к жене. Привязанность осталась и в сердце Сёдзи, и вот какое он сложил стихотворение:

О луке заветном
С тугой тетивой
Вспомнить горько даже на миг,
А тугую ту тетиву натянуть
У меня и вовсе нет сил.

Юкина, вслед за ним, продолжил:

Лук твой заветный
Стрелы пускает ли, нет ли,
В печали летят мои дни.
О, Белой Птицы застава,
В Кавабэ, в стране Ки!

А Нацухито сложил так:

Хороша в стране Ки
Из холста одежда -
Ею оставленный след...
Реки Ки текут неустанно,
Или то слезы мои?

Обоим не на что больше было надеяться, и они вернулись в свои провинции - Ямато и Идзуми. А заставу в горах Онояма теперь называют еще заставой Белой Птицы. Уж не из-за этой ли истории?

Дайбу - чиновничья должность в средневековой Японии
..."супруги со времен первой прически" - по-видимому, аллюзия на двадцать второй дан "Исэ-моногатари" (повесть X в.), в которой рассказывается о юноше и девушке, полюбивших друг друга с детства.
Kyдapa-но Кавамуси - Имя художника вымышленное, однако напоминает о реальном историческом лице - знаменитом художнике Кудара-но Кавамори, выходце из Кореи, жившем в начале эпохи Хэйан (VIII-IX вв.).

@темы: Кайдан

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

Если было, то удалите. Если нет, то мне вас не жаль...

[Аревик]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

@темы: Фанарт

---

[Маг и Чародей]

©

@темы: Фанарт

---

ФБ-2012

[Сообщество по *Мононоке ТВ*]

@темы: реклама

---

В преддверие грядущей Фандомной Битвы - 2

[Angstsourie]

И по любезному разрешению администрации.

Команда "Мононоке" собирается здесь:

Доступ в сообщество открывается по первой просьбе)

@темы: реклама